Последнее обновление

02 апреля 2013

Черновые варианты (2006-2008 гг.) стихотворений Дорунова Виталия Алексеевича (12.09.1947-13.02.2009)

Весна 2008 г.

  НОВЫЕ СТИХИ

 

Рыбалка

Район села Балаганное
Репортаж

Гремит «Буран» пустым корытом,
Корыто тянет за рога.
Старик рыбак в тулупе крытом
Достал из лунки бильдюга.

Налим узлом в своей повадке
собрал крючки и поводок.
«Не зря, старик, добыча - к бабке
другой пристроился дедок -

Примета верная – к измене
Бильдюг так просто не возьмет»
- «А! Пусть её, к едрёной фене
И мне оставит – не сотрет».

Задрались чайки за поживу.
Прекрасный солнечный денек.
Два мужика раскрыли «Ниву»,
И пью из термоса чаек.

У лунок рук идет отмашка.
Народ кучкуется на льду.
Летит сопливая наважка
Обжорам наглым на еду.

Добыча собрана в пакеты,
Лендкрузер грузит экипаж,
Как бундесверовцы одеты
В германский теплый камуфляж

Тулупы, куртки, телогрейки,
В машине теплая кошма,
Железный бур, из нержавейки -
Какая у кого мошна.

В резину валенки обуты.
На лицах – темные очки.
Удачи сладкие минуты
Пасут у лунок мужички.

Рванулась утром по приливу,
Брала недолго. Полосой.
Кто угадал- поймали к пиву,
кто опоздал – пока пустой.

Жигуль засел, давно и тяжко,
Висит на брюхе в колее.
В салоне сало, водки фляжка
И тост за рыбу в чешуе.

По целику рванула Нива,
Лендкрузер двинулся к селу.
Бураны пашут снег залива,
Спешат проверить Усулу.

Уазик с будкой из капкана
Строп-лентой вынул Жигули.
На север – возле Шеликана
Без звука лебеди прошли.
 

Памяти совхоза «Тауйский»

Горят на черном небе звезды,
Ночуют в поле трактора,
Засохли травы, и померзла
на картофане вся ботва.

Утрами солнце греет плохо,
В ледышках лужи, и грибы.
Комар пропал, мошка не сдохла,
Студенты в поле, как рабы.

У дальних сопок – лбы в побелке.
Идет гусиный перелет.
Играет воронье в горелки,
На нерест в ямы кижуч прет.

Противно ссорятся вороны,
скубут друг друга в небесах.
На ферме дойные коровы
Грустят о летних выпасах.

Рябины ярко плодоносят,
Пожухлый лист стал на крыло.
Бруснику бабы с леса носят,
Картошкой занялось село.

Потертый люд - в тайге который
Вершитель сенокосных дел -
Уселся цепью под конторой
На выставку небритых тел.

Костром пропахший, и поддатый
Народ за сено ждет расчет.
И клон хозяина лохматый
Тушенку с банки нежно жрет.
 

Тауй

Материк Евразия
В северном селе
весь окрест облазил я
С мушкой на стволе.

Разнесло мои пыжи
Талою водою
От слиянья Челомджи
С тихою Кавою.

На слиянии двух рек
Табунятся птицы.
Свой Тауй берет разбег
От двух мам родится.

Тайный он, как дикий пес
Подлый не по-русски
Топляков немало снес
В свой залив Тауйский.

На слиянии двух струй
Отдыхают утки.
По теплу не спит Тауй -
Трудоголик жуткий.

Катит он из далека,
Катится с уклона
Жутко рыбная река Ольского района.

А комар нудит, поет
В иступленьи глупом.
И Тауй оброк берет
Подгулявшим трупом.

P.S. Растелешится мужик
С дуру, или с пьяну.
Супостат топить привык
Понесет – и в яму.
 

Пошёл

Растекся май по грязным лужам.
Цветут помойки у домов.
Ручьями талыми разбужен
Тауй, от белых зимних снов.

Воде в Тауе - нету спаду -
Забита льдинами река.
Вода уже подходит к складу
И подтопляет ПМК.

Крошатся льдины, как таблетки,
Торчком встают среди реки,
По берегам, ломая ветки
В поклонах бьются тальники.

На дамбе собрались зеваки -
Свой расширяют кругозор.
Притихли люди и собаки,
По речке сдвинулся затор.
 

Рыбный день

В селе видны приметы лета:
Ожил комар, наводит страх,
По кухням рыбная котлета
Почти уже на всех столах.

Вода большая по Таую
И за складами рыбаки
Всю ночь, весь день напропалую
Мальму таскают из реки.

Кусты, корчи, и корневища
Вода проносит на низа.
Висят над речкой удилища
Прилипли к поплавкам глаза.

Чадит костер, чаек, конфеты
Жестянка с крашенной икрой.
На ветке тальника одеты
Под жабры хариус с мальмой.

Пацан за руль ведет свой велик
На раме – вязка из мальмы:
Сегодня первый понедельник
Не ходят в школу пацаны.

Комар заводит песню злую,
И рыбный день пришел в дома,
А по раздутому Таую
Идет весенняя мальма.
 

На Быстром

 

Был перекат, и брод с тропою,
В траве высокой – берега.
Таились утки за травою,
Взлетали из-под сапога.

Селилась хатками ондатра,
Гнездился рябчик в кедраче.
С резинкой мы неоднократно
Бродили. «Тулка» на плече.

Подъем моторкой был немыслим -
Сплошная мель на дне ручья.
Поток действительно был быстрым.
Поверху – комарья тучня.

Резинку бродом мы тянули,
Где глубже – веслами гребли
Метнулся кижуч, будто пнули
С волной зигзагом на мели.

Самец-пожарник, и икрянка
Всю растеряла чешую.
Она уже не серебрянка
Рванулась выше по ручью.

Кроншнеп крутился над тайгою,
Собрался драпать на юга.
Я в яму заступил ногою
Набрал два полных сапога.

Скончаться можно от инфаркта
Как взмыла серая! В свече!
Неугомонная ондатра
Хвостом работала в ключе
 

Часть 2 На Быстром

Мы встали на втором разливе,
Где у косы кедрач с ключом.
Утей раздели, опалили,
Накрыли гальку кедрачом.

Легла вверх дном на гальку лодка.
Подушкой стала, и столом
Резинка черная, двухсотка.
Казан подвешен над костром

Огонь казан по борту гложет,
Жует в костре сушнины ствол.
Напарник мой терпеть не может,
Две водки выкатил на стол.

Пол-крышки принял в опохмелку,
Восточный ужин гоношит.
Чирков порвал. Ножом по мелку
Лучок с моркошкою крошит.

Я шевелю костер клюкою,
Моя из ветки кочерга.
Кроншнеп прощается с тайгою,
Собрался стаей на Юга

Ручей ожил утиным кряком,
Совиный стон пугает лес.
Кипит в запарке чай со звяком,
С-под крышки бульками полез.

В жестянке длинный рис замочен,
Припасы сложены под корч.
Жаруют звезды в небе очень
Комар пропал, застыл напрочь.
 

В распадке (Проверка)

Чердак. И грабли для страны
К ручью по склону трап.
Вокруг следы, следы, следы
Костистых лап.

С избою рядом пень-толстяк -
Здесь летом в бабки бьют.
Ветвями треплет березняк
Для воронья приют.

На пне две бабки, и брусок.
До родника – три шага.
Забит в родник трубы кусок,
С него сочится влага.

Родник, и сенокосный стан
С водою родниковой.
Гвоздем к стене прибит стакан
дверь у избы с подковой.

Дверь нараспашку, дом пустой,
Есть на цепи ошейник.
Окно, зашитое доской -
Чтоб не разбил мошенник

Мешок растерзанный мучной,
Изодран грязный тельник -
С визитом был почти ручной
Сосед медведь – затейник.

Родник водою зубы гнет,
Торчат в поляне косы.
С морщин у сопок снег плывет -
Он поит дикоросы.

P.S. прошел стекло железный гвоздь
Без трещин, и раскола.
Аж с двух сторон стакан насквозь
Пробит был для прикола.
 

Титул

Как все – я отучился в школе,
Освоил грамоту и мат,
Служил в войсках по доброй воле,
Домой вернулся, там женат.

Жену любил, водил под локоть,
Зеленый был, почти пацан.
Чтоб на квартиру заработать
С семьей приехал в Магадан.

От Магадана - на автобусе,
За Яну бегает паром.
В конце дорог на карте-глобусе
Есть край, богатый комаром.

Я к комарам имел претензии,
И лично, в самую жару
Бил кровососов без лицензии –
Был беспощаден к комару.

Давил талонского москита,
Колол дрова, и жил в селе.
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Зимой морозы жмут по Цельсию,
Все дето жрет комар-вампир,
Освоив сельскую профессию –
Стал я по сену командир.

И потоптал тайгу и тундру
Под ветром стыл, растил детей.
Похмельем маялся по утру.
С дробовика хлестал гусей.

Лыжня по сопкам мной пробита,
С винтовкой трясся я в седле,
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Я постарел, прибавил в весе,
Чуб сединою проперчен.
В земном раю, в моей Одессе
Есть храм, в котором я крещен.

Бульвар и парк – замена лесу.
В цветах акация, каштан.
Родиться выбрал я Одессу,
А жить – суровый Магадан.
 

Куроед

Грибы, орехи, лук-пырей,
И овощ из пучка.
Люблю, но с пенсией моей
Могу – окорочка.
 

Сладкий дух

Ледышек снежная лузга
Песком скребет стекло.
Под ветром мается тайга,
И просится в тепло.

Малиново мерцает печь.
Темнеет с каждым часом.
Крутой казан толкает речь,
И дыбит крышку мясом.

Пахучий, дымный полумрак
Опилки на полу.
На нарах пасть раскрыл рюкзак,
Ружье мое в углу.

Висит сохатого нога -
Копыто в потолок.
Пурга ломает, как врага,
Там за окном лесок.

Пахучий, крошечный мирок –
Окошко, печка, нары,
Дрова, напиленные впрок,
Два сапога без пары.

Плюется чайник на огне,
И снег осел во фляге.
В прозрачной банке, как в вине,
Томится чай на чаге.

А за стеной пурги балдеж,
В дверь ломится ненастье.
И только в старости поймешь –
Каким бывает счастье.

* * *
Голодный ветер пел в трубе,
То тенором, то басом.
И сладкий дух плыл по избе –
Шурпа варилась с мясом.
 

Талонские игры

В рыбе вызрела икра,
И возможны взятки –
По реке идет игра
С рыбнадзором в прятки.

Невод выгнуло в дугу,
Наплава река несет,
С клячей я по дну бегу –
Забегаю наперед.

Две горбуши, три кеты,
Чешуя в ладони.
Лучше нету красоты
Утром на Талоне.
 

Лето талонское

Семье Денисенко

Запасают солнце впрок
Два лимонных деревца
Лижет собственный сосок
Альфа – мать-кормилица.

Айна заняла крыльцо
Лайка по породе.
Мама свежее яйцо
Ищет в огороде.

День погожий, день земной,
Ласковый, как кошка,
От вагончика волной
Поднялась картошка.

Курица снесла яйцо
И яйцом кичится.
За стеной во все лицо
Фикса веселится.

Ходят гордо два гуся
В крохотном загончике.
Папа делом занялся
У себя в вагончике.

Как живой, ворчит наждак,
Ручку режет папа,
Насадил он на тесак
Четвертушку капа.

Папу пухом занесло,
От уха до уха,
Нудно тычется в стекло
Веткою черемуха.

И разросся кресс-салат
Под окном на грядках,
Караул из двух солдат –
Два лимона в кадках.

Ветер облизал весь сад,
От листа до листа,
Как всегда – чему-то рад
Мужик мутный Фикса.
 

Янтарь
 

Я за конскую губу
Взялся хваткой цепкой,
И связал свою судьбу
С жеребцом-трехлеткой.

Он под кличкою Янтарь
Жил среди людей.
Как и все – он Божья тварь,
Сам из лошадей.

Он под кличкою Янтарь
Жил среди тайги.
И не раз взлетал глухарь
С-под его ноги.

Если запах ему в нос
С медвежачьим духом –
Конь фырчал, как паровоз,
И маячил ухом.

В меру резвый был на ход,
И вынослив был.
Как-то в самый ледоход
Речку переплыл.

Голод знал, пожар в лесу,
Был к морозам стойкий,
И ушел на колбасу
После перестройки.

В воду шел, стоял в реке,
Не боялся брода,
Задняя нога в чулке,
Со звездою морда.
 

Талон

А живет село Талон
В магаданской Азии –
Я пошлю ему поклон,
С первою оказией.

У меня в Талоне дней
Прожито немеренно.
Там имел в друзьях коней,
И кривого мерина.

Там имел в друзьях собак,
И жену неверную,
Ревновал там – как дурак,
И любил... наверное.

Там мой первый сенокос,
Волдыри по коже.
Там у нас сынок подрос,
И дочурка тоже.

Там в «Прогрессе» под «Вихрём»
Я и водки попил,
Там в седле, вдвоем с конем,
Тундру всю истропил.

Там расклеялась семья,
И сменилась власть.
Там и уток из ружья
Пострелял я всласть.

Дацию Н.И., смотрящему
За рекой посвящаю

Тауй

Материк Евразия,
Здесь я жил в селе.
Весь округ излазил я
В лодке и в седле.

И несло мои пыжи
Талою водой,
И водою Челомджи,
И рекой Кавой.

На слиянии двух струй
Отдыхают утки,
Никогда не спит Тауй –
Трудоголик жуткий.

Он не спит, не спит века –
Катится с уклона,
Жутко рыбная река
Ольского района.

Растелешится мужик,
В воду лезет спьяну,
А Атуй шутить привык –
Понесет – и в яму.

Злобный он, как дикий пес,
Подлый не по-русски.
Топляков немало снес
В свой задив Тауйский.

На слиянии двух струй
Табунятся утки.
И рождается Тауй –
Трудоголик жуткий.
 

Экзотика

Сапог резиновый висит
С раскатанной голяшкой.
И дух хмельной вовсю шумит -
Мы скоро будем с бражкой.

Я видел брагу в сапогах,
До пробы не дошло,
Так, пара капель на усах,
По бороде текло.
 

Похмелье

Ах! Какой же я подлец!
Уф! Какие страсти!
Я судьбе своей кузнец,
И в беде, и в счастье.

Без седла крестец набил –
Сельская экзотика,
И коня за член водил –
Местная эротика.

Боже ж мой! Какой кошмар!
Что вчера мы пили?
Накрывает перегар
Две морские мили.
 

Картошка

Анатолию Казмирчуку посвящаю

Ну зачем так много ей,
Я уже на взводе:
Комара, мошки вредней
Баба в огороде.

Посадили на беду -
Да, не больше грядки
Я весною отведу
Под ее посадки.

Раком ты постой с утра,
Солнце катит с горки.
Улучшает мошкара
качество уборки.

Где-то грохнуло уже,
На краю поселка,
Истомилась в гараже
Верная двустволка!

А картошка не в цене,
Господи Иисусе!
Рядом с солнцем в вышине
Заклубились гуси.

Звонкий воздух, хрупкий лед,
Гулкая дорожка.
Капитально достает
Осенью картошка.
 

Субботний вечер

Женский визг, с костром возня,
Жаркие обьятья.
Это помощь. На три дня
Шефство с предприятия.
* * *
Вечер собирается
Подводить итоги.
Глухари купаются
У лесной дороги.

По низу ползет дымок.
Чайник закопченный.
И язык дерет чаек
Крепко кипяченный.

Разогнав бурундуков
Айна спит под дымом
Вот на стол из рюкзаков
Вышли водка с пивом.

Для отважных будет спирт
Есть колбаска с сыром
Каждый, каждый норовит
Выпить с бригадиром.

«А кто хочет папирос?»
Сигарету нужно?
Горожане в сенокос
Помогают дружно.

И летят бутылки прочь.
Гости осмелели.
И к костру прижалась ночь.
Банку спирта съели.

«За косу мы поутру!
Только дай работу!»
Много дела комару
В летнюю субботу.
 

Старость

Не тревожу песнею
Улицы зимой.
И приносят пенсию
Мне уже домой.

Подростают внуки
Младший сын женат.
Ослабели руки,
К стулу тянет зад.

Превратилась милая
В старую каргу.
Больше не насилую –
Силы берегу.
 

Весна талонская

Страдает гусь один без пары,
Кругами чертит небосвод
И пьяный ворон из гитары
Достал любимый свой аккорд.

До дна синеет неба чаша.
Косяк проплыл – и нет следа.
Набухший снег, как простокваша.
Под лыжей булькает вода.

Растерты ноги сапогами
Горят на пятках волдыри,
Там за буграми, за снегами
Скребут по нервам глухари.

Лесной ручей в побеге пенится
Струей трухлявый лед грызет,
Сегодня белый лебедь женится
Живой хрусталь на счастье бьет.

Кочка лысеет на протилинках,
Перченный снег слезит глаза,
Зима в раскисших, грязных валенках
С Весной играет, до туза.

И солнце палит без предела,
Весне был прикуп в королях
А мне на май нет слаще дела,
Чем ждать гуся на профилях.
 

Фанаты

Как не печально – люди врут!
В улыбке лживой губы гнут.
Живут во лжи. Преуспевают.
И ловко врущих прославляют.

Ах! Как красиво люди врут!
Мошенники и аферисты.
Певцы. Киношники. Артисты.
Врачи. Писатели. Юристы.
И крепко спят. И сладко пьют.

А как привычно люди врут!
Когда богаты. Не богаты.
Во благо врут. Из-за зарплаты.
Мужья. Их жены. И кастраты.
И даже денег не берут.

Как ни прискорбно, люди мрут.
Живые мертвых провожают.
Слезами путь их орошают.
И в трубы жалостно поют.

Весь век во лжи! И с ложью мрут!
Как неприглядна жизнь без грима.
Ложь от людей неотделима.
И после жизни люди врут.
 

На седьмой избушке
День Свободы

Поостыли каменки
Где в пару стонал.
Износил я валенки
Сапоги стоптал.
(Эпиграф из самого себя)

С Акушкой в шахматы мы бились,
А баню все топил Сташков.
Потом в пару! В аду! Варились!
Ныряли в озеро с мостков.

 

Промокший лес торчал в тумане
Занудный дождь права качал.
Я на Седьмой помывом в бане
Свой День Свободы отмечал.

Гуляли мы на всю катушки.
В ели высидел в парной.
Делил Сташков со мною кружку –
Мы брагу пили по одной.

На печку капало. Шипело.
В избе ночной огонь кряхтел.
Я слушал собственное тело.
И хариус сушеный ел.

Тоска во мне едва чадила.
Я был спокоен, как комод.
Жена с девизом «Разлюбила»
Со мной затеяла развод.

Тепло. Стекло слезилось в раме.
Разлил Акушко по второй.
Шел мелкий дождь, и по программе
Был банный день и выходной.
 

Майский салют

Ржет безумный куропач,
Что Весна прекрасна.
Просыпается кедрач,
И встает с-под наста.

По воде плывут пыжи.
Солнце глаз натерло.
Чайки - местные бомжи,
Громко чистят горло.

По снегу позет комар –
Рвется в бой пехота.
И гагара свой «базар»
«Косит» с пулемета.

Небеса уже с орлом,
Он, орел, всех круче.
Утка лезвием-крылом
Пузо бреет туче.

Гуси пашут облака.
Лебедь дует в дудку.
И заряд с дробовика
Нежно гладит утку.
 

Трофей

 

Под облака ушел гусак,
А я несу домой
Под верх затаренный рюкзак
С гусиной болтовней.
 

Весна талонская. Холостяк

Я ясно видел вдалеке
По небу плыл косяк.
Он был последним в косяке
Наверно – холостяк.

В догон пролаяли стволы.
Потом притихла даль.
Был слабый крик: «курлы, курлы».
Опять вступила сталь.

Он заблудился по весне,
Здесь не его края.
На май в лебяжьем табуне
Я слышал журавля.
 

Весна талонская.
На профилях

 

Патроны в поясе на талии.
Заряды сплошь одни нули.
По тундре свежие проталины,
И зелень лезет из земли.

Фанерный гусь застыл над лужею.
Другой из лужи вроде пьет.
Семья из трех персон за ужином.
Траву как будто бы стрижет.

По небу муть ползет косматая.
То дождь, то снег метет с утра.
Орет, осадками прижатая
К земле, шальная казара.

Хмельной комар нудит над ухом.
На тундре куропач кричит.
В груди его, под нежным пухом,
Сердечко пьяное стучит.

В засаде я. Скрадок из сланика.
Погода та же, что вчера.
К полудню приключилась паника
Из-за хмельного комара.

Прости, Господь, башку повинную,
Так ожиданьем извелся,
Что даже тушку комариную
Я с дуру принял за гуся.

Горланят гуси оголтело,
Весна зиму теснит в боях.
Для мужика святое дело –
Добыть гуся на профилях.
 

Весна талонская. Можжевельник

 

Стоит береза у воды,
Растит на теле кап.
Вокруг избы следы, следы,
Следы когтистых лап.

Родник, и сенокосный стан
С водою родниковой.
Гвоздем к стене прибит стакан,
Дверь у избы с подковой.

Окно, зашитое доской,
И на цепи ошейник,
В глухом распадке, за рекой
Таится можжевельник.

Родник водою зубы гнет.
Торчат в полянах косы.
С морщин у сопок снег плывет,
И поит дикоросы.

Достали комары с мошкой
Набух от пота тельник.
В талоне, за Тауй-рекой
Укрылся можжевельник.
 

Кровавые стихи

 

Он мной убит на День Победы.
Тепло и солнечно. Был май.
Я только скромно отобедал
И занял свой передний край.

Путем простого пересчета
Отмечен мной прирост гусей
Я упустил момент подлета.
Гусак стоял меж профилей.

Гусак не рябчик, понял сразу,
Что будет сложно нам вдвоем.
Он резко крикнул, дал по газу
Пошел с разбега на подъем.

Я сшиб гуся, и сердце пело.
Я стопку выпил на кровях.
Для мужика – святое дело
Добыть гуся на профилях.
 

Затор

 

Растекся мая по грязным лужам.
Цветут помостки у домов.
Ручьями талыми разбужен
Тауй, он поднял свой покров.

Река – что на сносях мамаша,
В подъеме талая вода,
На берега полезла каша
Из снега грязного и льда.

Тауй готовится к параду.
Шипит и тужится река.
Вода уже подходит к складу,
И подтопляет ПэЭмКа.

Крошатся льдины, как таблетки.
Торчком встают среди реки.
По берегам, ломая ветки,
В поклонах бьются тальники.

На дамбе собрались зеваки.
Свой расширяют кругозор.
Притихли люди и собаки.
По речке дыбился затор.
 

Весна талонская. Свеча

Погожий день у нас не редкость,
Поди, не в Лондоне живем.
Мы проверяем глаз на меткость.
Удачный выстрел – водку пьем.

Хлеб. На столе бутылка водки.
Кипит ондатра в казанце.
Над печкой сохнут наши шмотки.
Раскрыта настежь дверь в балке.
* * * * *
Свеча горела на пеньке. Свеча горела
Без ветра выдался денек.
И мушка очень не хотела
Накрыть дрожащий огонек.
Я был на тундре бригадиром.
Таскал по статусу эм-ка.
Не раз с Шукаем мы за пиром
В свечу стреляли из балка.
Мне кофе вредно, даже чаю
Не больше чашки в сутки пью.
О водке я и не мечтаю.
Стрелять по-прежнему люблю.
 

Картошка

Казмирчуку Анатолию, охотнику и страдальцу посвящаю

У меня сегодня вид
Полного китайца.
Буквой г жена стоит,
Разминает пальцы.

Посадили на беду -
Да, не больше грядки
Я весною отведу
Под ее посадки.

Ну зачем так много ей,
Я уже на взводе:
Комара, мошки вредней
Баба в огороде.

Раком ты постой с утра,
Солнце катит с горки.
Улучшает мошкара
качество уборки.

И губа, как на морже,
Подвернулась ловко,
И томится в гараже
Верная двустволка!

А картошка не в цене,
Господи Иисусе!
Рядом с солнцем в вышине
Заклубились гуси.

Звонкий воздух, хрупкий лед,
Гулкая дорожка.
Капитально достает
Осенью картошка.
10.01.2004
 

Весна талонская

 

Страдает гусь один без пары,
Кругами чертит небосвод.
И пьяный ворон из гитары
Достал любимый свой аккорд.

До дна синеет неба чаша.
Косяк проплыл – и нет следа.
Набухший снег, как простокваша.
Под лыжей булькает вода.

Растерты ноги сапогами,
Горят на пятках волдыри,
Там за буграми, за снегами
Скребут по нервам глухари.

Лесной ручей в побеге пенится,
Струей трухлявый лед грызет,
Сегодня белый лебедь женится
Живой хрусталь на счастье бьет.

Кочка лысеет на проталинках,
Перченный снег слезит глаза,
Зима в раскисших, грязных валенках
С весной играет, до туза.

И солнце палит без предела,
Весне был прикуп в королях
А мне на май нет слаще дела,
Чем ждать гуся на профилях.
 

Весна талонская. Холостяк

Я ясно видел вдалеке
По небу плыл косяк.
Он был последним в косяке
Наверно – холостяк.

В догон пролаяли стволы.
Потом притихла даль.
Был слабый крик: «курлы, курлы».
Опять вступила сталь.

Он заблудился по весне,
Здесь не его края.
На май в лебяжьем табуне
Я слышал журавля.
 

Весна талонская. На профилях

 

Патроны в поясе на талии.
Заряды сплошь одни нули.
По тундре свежие проталины,
И зелень лезет из земли.

Фанерный гусь застыл над лужею.
Другой из лужи вроде пьет.
Семья из трех персон за ужином
Траву как будто бы стрижет.

По небу муть ползет косматая,
То дождь, то снег метет с утра.
Орет, осадками прижатая
К земле, шальная казара.

Хмельной комар нудит над ухом.
На тундре куропач кричит.
В груди его, под нежным пухом,
Сердечко пьяное стучит.

В засаде я. Скрадок из стланика.
Погода та же, что вчера.
К полудню приключилась паника
Из-за хмельного комара.

Прости, Господь, башку повинную,
Так ожиданьем извелся,
Что даже тушку комариную
Я с дуру принял за гуся.

Горланят гуси оголтело,
Весна зиму теснит в боях.
Для мужика святое дело –
Добыть гуся на профилях.
 

Весна талонская. Можжевельник

Стоит береза у воды,
Растит на теле кап.
Вокруг избы следы, следы,
Следы когтистых лап.

Родник, и сенокосный стан
С водою родниковой.
Гвоздем к стене прибит стакан,
Дверь у избы с подковой.

Окно, зашитое доской,
И на цепи ошейник,
В глухом распадке, за рекой
Таится можжевельник.

Родник водою зубы гнет.
Торчат в полянах косы.
С морщин у сопок снег плывет,
И поит дикоросы.

Достали комары с мошкой
Набух от пота тельник.
В талоне, за Тауй-рекой
Укрылся можжевельник.
 

Затор

Растекся май по грязным лужам.
Цветут помостки у домов.
Ручьями талыми разбужен
Тауй, он поднял свой покров.

Река – что на сносях мамаша,
В подъеме талая вода,
На берега полезла каша
Из снега грязного и льда.

Тауй готовится к параду.
Шипит и тужится река.
Вода уже подходит к складу,
И подтопляет ПэЭмКа.

Крошатся льдины, как таблетки.
Торчком встают среди реки.
По берегам, ломая ветки,
В поклонах бьются тальники.

На дамбе собрались зеваки.
Свой расширяют кругозор.
Притихли люди и собаки.
По речке дыбился затор.
 

Весна талонская. Свеча

Погожий день у нас не редкость,
Поди, не в Лондоне живем.
Мы проверяем глаз на меткость.
Удачный выстрел – водку пьем.

Хлеб. На столе бутылка водки.
Кипит ондатра в казанце.
Над печкой сохнут наши шмотки.
Раскрыта настежь дверь в балке.
* * * * *
Свеча горела на пеньке. Свеча горела
Без ветра выдался денек.
И мушка очень не хотела
Накрыть дрожащий огонек.

Я был на тундре бригадиром.
Таскал по статусу эм-ка.
Не раз с Шукаем мы за пиром
В свечу стреляли из балка.

Мне кофе вредно, даже чаю
Не больше чашки в сутки пью.
О водке я и не мечтаю.
Стрелять по-прежнему люблю.
 

Старость

 

Не тревожу песнею
Улицы зимой.
И приносят пенсию
Мне уже домой.

Подростают внуки
Младший сын женат.
Ослабели руки,
К стулу тянет зад.

Превратилась милая
В старую каргу.
Больше не насилую –
Силы берегу.
 

Старость 2

Вопреки науке всей
На лесной дорожке
Бил я чутких глухарей
При ночной кормежке.

Я избушку сам сложил,
Замерзал под лодкой
И тоску вином глушил,
Брагою и водкой.

Жил с женою не в ладу,
Хоронил друзей,
Может, скоро сам уйду.
Просто. Без затей.

Исходил пешком тайгу.
Зализал развод.
Вроде больше не могу,
Жизнь свое берет.

Силы время унесло
И подводит тело,
Солнце на закат пошло
Но еще не село.
 

Старость 4

Поостыли каменки
Где в пару стонал.
Износил я валенки
Сапоги стоптал.
 

Судьба

Лету злостному – конец.
С севера задуло.
Кто ответчик, кто истец,
Нас опять схлестнуло.

Было целых два суда,
И была причина
Нам остаться навсегда:
Все делили сына.

У судьбы свои суды
И свои науки
В грехе - бабы и деды.
А в ответе - внуки.
 

Судьба 3

Мне везет. Везения
Нечего скрывать
Сразу в час рождения
Повстречал я мать.

И болел я в меру,
Папа у нас был.
Предки дали веру.
Поп меня крестил.

Вырос человеком.
Не пошел в тюрьму,
Не убит абреком,
Не видал войну.

Состоялись детки...
И была жена...
Только годы эти
Прожиты до дна.

Метко бил я в точку
Жизнь мне удалась.
Мамой стала дочка,
Сын выходит в масть.

Народились внуки,
Мать моя жива.
Опустились руки,
Давит голова.

И тяну я ногу,
Рана моя жмет.
Ем и пью помногу,
отрастил живот.

И мое давление
Аж до потолка.
Дай, Господь, терпения,
Потерплю пока.

Прощение

Брежнев в раме, а без рамы
Мямлил так смешно.
И экраны без рекламы.
Старое кино.

Ленин, площадь, нет собора,
Нивы, Жигули.
На Колымской нет затора.
Длинные рубли.

Проспиртованные люди,
Палтус на развес,
Олененок на посуде.
К пиву интерес.

Жили разно. Пили дружно.
Выполняли план.
И кому-то было нужно
Ехать в Магадан.

Можешь жить - живи красиво.
Бары, казино.
Пиво. Пиво. Пиво. Пиво.
Новое кино.

За игральным автоматом
Зреет молодежь.
Беспредел. Возня с Дукатом.
По каналам - ложь.

Пиво. Пиво. Пиво. Пиво.
Девки на заказ.
Если хочешь быть счастливым,
Позвони сейчас.

Пирсинг. Рейтинг. Терминатор.
Много новых слов.
Магаданский губернатор
Валентин Цветков.

И в цене стоит кета.
Умный не возьмет.
Есть горячая вода.
И с теплом везет.
 

Наглый ты, крутой и важный,

Мекка северян,
Добрый ты, земной, отважный
Теплый Магадан

Где-то в старенькой Одессе
Я оставил мать.
В магаданском хвойном лесе
Скоро мне лежать.

Пусть простит Одесса-мама,
Город первый мой.
Магадан меня до грамма
Пропитал собой.

Воздух севера заразный.
Я, седой пацан,
Заболел тобою, классный,
Теплый Магадан.

Скоро лягу я под стланик,
Пробежав свой круг.
Магадан - ты мой избранник,
Мой последний друг.
 

Титул

Как все – я отучился в школе,
Освоил грамоту и мат,
Служил в войсках по доброй воле,
Домой вернулся, там женат.

Жену любил, водил под локоть,
Зеленый был, почти пацан.
Чтоб на квартиру заработать
С семьей приехал в Магадан.

От Магадана - на автобусе,
За Яну бегает паром.
В конце дорог на карте-глобусе
Есть край, богатый комаром.

Я к кокмарам имел претензии,
И лично, в самую жару
Бил кровососов без лицензии –
Был беспощаден к комару.

Давил талонского москита,
Колол дрова, и жил в селе.
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Зимой морозы жмут по Цельсию,
Все дето жрет комар-вампир,
Освоив сельскую профессию –
Стал я по сену командир.

И потоптал тайгу и тундру
Под ветром стыл, растил детей.
Похмельем маялся по утру.
С дробовика хлестал гусей.

Лыжня по сопкам мной пробита,
С винтовкой трясся я в седле,
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Я постарел, прибавил в весе,
Чуб сединою проперчен.
В земном раю, в моей Одессе
Есть храм, в котром я крещен.

Бульвар и парк – замена лесу.
В цветах акация, каштан.
Родиться выбрал Одессу,
Под жизнь – суровый Магадан.
 

Куроед

Грибы, орехи, лук-пырей
И овощ из пучка
Люблю, но с пенсией моей
Могу – окорочка.
 

Сладкий дух

Ледышек снежная лузга
Песком скребет стекло.
Под ветром мается тайга,
И просится в тепло.

Малиново мерцает печь.
Темнеет с каждым часом.
Крутой казан толкает речь,
И дыбит крышку мясом.

Пахучий, дымный полумрак
Опилки на полу.
На нарах пасть раскрыл рюкзак,
Ружье мое в углу.

Висит сохатого нога
Копыто в потолок
Пурга ломает, как врага,
Там за окном лесок.

Пахучий, крошечный мирок –
Окошко, печка, нары,
Дрова, напиленные впрок,
Два сапога без пары.

Плюется чайник на огне,
И снег осел во фляге.
В прозрачной банке, как в вине,
Томится чай на чаге.

А за стеной пурги балдеж,
В дверь ломится ненастье.
И только в старости поймешь –
Каким бывает счастье.

* * *
Голодный ветер пел в трубе,
То тенором, то басом.
И сладкий дух плыл по избе –
Шурпа варилась с мясом.
 

Талонские игры

В рыбе вызрела икра,
И возможны взятки –
По реке идет игра
С рыбнадзором в прятки.

Невод выгнуло в дугу,
Наплава река несет,
С клячей я по дну бегу –
Забегаю наперед.

Две горбуши, три кеты,
Чешуя в ладони.
Лучше нету красоты
Утром на Талоне.
 

Лето талонское

Семье Денисенко

Запасают солнце впрок
Два лимонных деревца.
Лижет собственный сосок
Альфа – мать-кормилица.

Айна заняла крыльцо,
Лайка по породе.
Мама свежее яйцо
Ищет в огороде.

День погожий, день земной,
Ласковый, как кошка,
От вагончика волной
Поднялась картошка.

Курица снесла яйцо,
И яйцом кичится.
За стеной во все лицо
Фикса веселится.

Ходят гордо два гуся
В крохотном загончике.
Папа делом занялся
У себя в вагончике.

Как живой, ворчит наждак,
Ручку режет папа,
Насадил он на тесак
Четвертушку капа.

Папу пухом занесло,
От уха до уха,
Нудно тычется в стекло
Веткою черемуха.

И разросся кресс-салат
Под окном на грядках,
Караул из двух солдат –
Два лимона в кадках.

Ветер облизал весь сад,
От листа до листа,
Как всегда – чему-то рад
Мужик мутный Фикса.
 

Янтарь

Я за конскую губу
Взялся хваткой цепкой,
И связал свою судьбу
С жеребцом-трехлеткой.

Он под кличкою Янтарь
Жил среди людей.
Как и все – он Божья тварь,
Сам из лошадей.

Он под кличкою Янтарь
Жил среди тайги.
И не раз взлетал глухарь
С-под его ноги.

Если запах ему в нос
С медвежачьим духом –
Конь фырчал, как паровоз,
И маячил ухом.

В меру резвый был на ход,
И вынослив был.
Как-то в самый ледоход
Речку переплыл.

Голод знал, пожар в лесу,
Был к морозам стойкий,
И ушел на колбасу
После перестройки.

В воду шел, стоял в реке,
Не боялся брода,
Задняя нога в чулке,
Со звездою морда.
 

Талон

А живет село Талон
В магаданской Азии –
Я пошлю ему поклон,
С первою оказией.

У меня в Талоне дней
Прожито немерено.
Там имел в друзьях коней,
И кривого мерина.

Там имел в друзьях собак,
И жену неверную,
Ревновал там – как дурак,
И любил... наверное.

Там мой первый сенокос,
Волдыри по коже.
Там у нас сынок подрос,
И дочурка тоже.

Там в «Прогрессе» под «Вихрём»
Я и водки попил,
Там в седле, вдвоем с конем,
Тундру всю истропил.

Там расклеялась семья,
И сменилась власть.
Там и уток из ружья
Пострелял я всласть.
 

Тауй

Дацию Н.И., смотрящему
За рекой посвящаю

Материк Евразия,
Здесь я жил в селе.
Весь округ излазил я
В лодке и в седле.

И несло мои пыжи
Талою водой,
И водою Челомджи,
И рекой Кавой.

На слиянии двух струй
Отдыхают утки,
Никогда не спит Тауй –
Трудоголик жуткий.

Он не спит, не спит века –
Катится с уклона,
Жутко рыбная река
Ольского района.

Растелешится мужик,
В воду лезет спьяну,
А Тауй шутить привык –
Понесет – и в яму.

Злобный он, как дикий пес,
Подлый не по-русски.
Топляков немало снес
В свой залив Тауйский.

На слиянии двух струй
Табунятся утки.
И рождается Тауй –
Трудоголик жуткий.
 

Экзотика

Сапог резиновый висит
С раскатанной голяшкой.
И дух хмельной вовсю шумит -
Мы скоро будем с бражкой.

Я видел брагу в сапогах,
До пробы не дошло,
Так, пара капель на усах,
По бороде текло.
 

Похмелье

Ах! Какой же я подлец!
Уф! Какие страсти!
Я судьбе своей кузнец,
И в беде, и в счастье.

Без седла крестец набил –
Сельская экзотика,
И коня за член водил –
Местная эротика.

Боже ж мой! Какой кошмар!
Что вчера мы пили?
Накрывает перегар
Две морские мили.
 

Картошка

Анатолию Казмирчуку посвящаю

Ну зачем так много ей,
Я уже на взводе:
Комара, мошки вредней
Баба в огороде.

Посадили на беду -
Да, не больше грядки
Я весною отведу
Под ее посадки.

Раком ты постой с утра,
Солнце катит с горки.
Улучшает мошкара
качество уборки.

Где-то грохнуло уже,
На краю поселка,
Истомилась в гараже
Верная двустволка!

А картошка не в цене,
Господи Иисусе!
Рядом с солнцем в вышине
Заклубились гуси.

Звонкий воздух, хрупкий лед,
Гулкая дорожка.
Капитально достает
Осенью картошка.
 

Субботний вечер

Женский визг, с костром возня,
Жаркие объятья.
Это помощь. На три дня
Шефство с предприятия.
* * *
Вечер собирается
Подводить итоги.
Глухари купаются
У лесной дороги.

По низу ползет дымок.
Чайник закопченный.
И язык дерет чаек
Крепко кипяченный.

Разогнав бурундуков
Айна спит под дымом.
Вот на стол из рюкзаков
Вышли водка с пивом.

Для отважных будет спирт,
Есть колбаска с сыром
Каждый, каждый норовит
Выпить с бригадиром.

«А кто хочет папирос?»
Сигарету нужно?
Горожане в сенокос
Помогают дружно.

И летят бутылки прочь.
Гости осмелели.
И к костру прижалась ночь.
Банку спирта съели.

«За косу мы поутру!
Только дай работу!»
Много дела комару
В летнюю субботу.
 

Фанаты

Как не печально – люди врут!
В улыбке лживой губы гнут.
Живут во лжи. Преуспевают.
И ловко врущих прославляют.

Ах! Как красиво люди врут!
Мошенники и аферисты.
Певцы. Киношники. Артисты.
Врачи. Писатели. Юристы.
И крепко спят. И сладко пьют.

А как привычно люди врут!
Когда богаты. Не богаты.
Во благо врут. Из-за зарплаты.
Мужья. Их жены. И кастраты.
И даже денег не берут.

Как ни прискорбно, люди мрут.
Живые мертвых провожают.
Слезами путь их орошают.
И в трубы жалостно поют.

Весь век во лжи! И с ложью мрут!
Как неприглядна жизнь без грима.
Ложь от людей неотделима.
И после жизни люди врут.
 

На седьмой избушке

День Свободы

Поостыли каменки
Где в пару стонал.
Износил я валенки
Сапоги стоптал.
(Эпиграф из самого себя)

С Акушкой в шахматы мы бились,
А баню все топил Сташков.
Потом в пару! В аду! Варились!
Ныряли в озеро с мостков.

Промокший лес торчал в тумане,
Занудный дождь права качал.
Я на Седьмой помывом в бане
Свой День Свободы отмечал.

Гуляли мы на всю катушки.
В ели высидел в парной.
Делил Сташков со мною кружку –
Мы брагу пили по одной.

На печку капало. Шипело.
В избе ночной огонь кряхтел.
Я слушал собственное тело.
И хариус сушеный ел.

Тоска во мне едва чадила.
Я был спокоен, как камод.
Жена с девизом «Разлюбила»
Со мной затеяла развод.

Тепло. Стекло слезилось в раме.
Разлил Акушко по второй.
Шел мелкий дождь, и по программе
Был банный день и выходной.
 

Майский салют

Ржет безумный куропач,
Что весна прекрасна.
Просыпается кедрач,
И встает с-под наста.

По воде плывут пыжи.
Солнце глаз натерло.
Чайки - местные бомжи,
Громко чистят горло.

По снегу ползет комар –
Рвется в бой пехота.
И гагара свой «базар»
«Косит» с пулемета.

Небеса уже с орлом,
Он, орел, всех круче.
Утка лезвием-крылом
Пузо бреет туче.

Гуси пашут облака.
Лебедь дует в дудку.
И заряд с дробовика
Нежно гладит утку.
 

Трофей

Под облака ушел гусак,
А я несу домой
Под верх затаренный рюкзак
С гусиной болтовней.
 

Кровавые стихи

Он мной убит на День Победы.
Тепло и солнечно. Был май.
Я только скромно отобедал
И занял свой передний край.

Путем простого пересчета
Отмечен мной прирост гусей.
Я упустил момент подлета.
Гусак стоял меж профилей.

Гусак не рябчик, понял сразу,
Что будет сложно нам вдвоем.
Он резко крикнул, дал по газу
Пошел с разбега на подъем.

Я сшиб гуся, и сердце пело.
Я стопку выпил на кровях.
Для мужика – святое дело
Добыть гуся на профилях.
 

 

Славному парубку Сереже посвящаю

На руках, а где – ползком

Где двумя ногами
Занимался языком
Я с подачи няни.

Лепетал: хочу казки,
Наша киця – цяця;
Понимал - мої батьки
Постійно на праці.

Говорить, как все мальцы,
начал я в селе.
Есть деревня Дашковцы
в Винницкой земле.

Ми ходили з Ганеї в ліс,
У лісі гукали.
Потім йшли по балці вниз
Там шипшину рвали.

По кацапскому - козёл,
По-хохлятски - цап.
Я по матери - хохол,
По отцу - кацап.

Я был в церкви окрещен,
На славянском языке,
На Украине я рожден,
Вырос в Кацапетовке.

Много нас, полухохлов,
И полукацапов,
Матерят полных козлов,
Клянут полных цапов.

Что устроили? Дурдом!
Желтая больница!
Там, где был родимый дом,
Стала заграница!

Силу нам дает, и мощь -
Только в русской печке
Сваренный хохлятский борщ,
Каша - сало в гречке.
 

Мой Талон

На краю живет Талон
Магаданской Азии.
Я пошлю ему поклон
С первою оказией.

У меня в Талоне дней
Прожито немеряно.
Там имел в друзьях коней
И кривого мерина.

Я держал в друзьях собак
И жену неверную,
Ревновал там, как дурак,
И любил,… наверное…

Был мой первый сенокос,
Волдыри по коже,
Там у нас сынок подрос
И дочурка тоже.

Я в прогрессе под вихрем
Крепко водки попил,
И в седле вдвоем с конем
Тундру всю истропил,

И расклеилась семья,
И сменилась власть,
Там и уток из ружья
Настрелялся всласть.
 

Талон

Смешной щенок – балбес балбесом -
Облаял с дуру Жигули,
Торгует Шурка под навесом -
Товар меняет на рубли.

Пришел автобус с переправы,
И свежеприбывшимй народ,
Так, по привычке, не для справы,
Культурно в магазин бредет.

Не близок путь до Магадана,
А для Москвы - как до луны.
В кабине белого седана
Сидят по делу пацаны.

Сосут они пивко из банки -
Жизнь так прекрасна на миру -
И за стеклом их иностранки
Весит плакат «куплю икру».
 

Инсульт

Осенним днем в 47-ом,
Доношенный, но в жутком стрессе,
Я заорал на весь роддом
В приличном городе Одессе.

Я вырос бравым молодцом,
Девчонкой крепко был контужен,
И с нею дважды стал отцом,
Один раз - нелюбимым мужем.

Меня по жизни понесло
Волной мирского океана.
Декабрь, первое число,
Хрущевка в центре Магадана.

Шел год 2002-й,
Санузел, совмещенный с ванной,
И я, уже такой большой,
Улегся на пол в позе странной.

Житейский срок на дни дробя,
Устал терпеть и притворяться,
Когда щекочешь сам себя -
Необязательно смеяться

***

Не грею женский пол романами,

Ползу в санузел по ночам,
Воюю жестко с тараканами -
Давлю с азартом палача.

Болезней накопил дивизию,
Держусь за жизнь с упорством пня.
На рынок, в лавку и к провизору
Идут другие для меня.

Все чаще слышу о покойниках,
Все больше траурных вестей,
Гуляю сам до подоконников,
И постоянно жду гостей.

Я трачу дни свои по мизеру,
Ем несоленую еду,
Прилип как муха к телевизору,
Смотрю сплошную ерунду.

На берег речки очень хочется,
И чтобы хариус в реке.
Предпочитаю одиночество,
Когда глаза на поплавке
 

Сон

На стене ружье висит.
Я в семьдесят пятом,
И зовусь я «одессит».
Мы с тобою рядом.

За окном мой рыжий конь,
И живой с тобой наш брак.
Не сожрал еще огонь
По центральной наш барак,

Мы с Одессы привезли
дочку для почина,
В нем из лета и любви
Замесили сына

Потолок в разводах был,
Подтекала крыша,
И у нас в соседях жил
«Кижуч» дядя Миша…

Пережили мы суды,
Тыщу лет в разлуке
Десять тысяч лет вражды…
И у нас два внука.
 

Стихоплет

Я ел шурпу и грыз сухарь,
С похмелья пил рассол.
И даже пуганый глухарь
Садился мне на ствол (эпиграф из самого себя).

Избушка в снежном парике
У леса на краю,
Глухарь под крышкой в казанке
И стопка к глухарю.

Варил я петухов и кур,
Грудину от лосей,
Забрал немало зимних шкур
У лис и соболей.

В стихи раскладывал слова,
С двустволки ставил точку,
И по ночам пилил дрова -
Двухручкой, в одиночку.

Голодный ветер по злобе
Пел тенором и басом.
И сладкий дух плыл по избе
Шурпа варилась с мясом.
 

Изба

Пахучий крошечный мирок:
Окошко, печка, нары,
Дрова, напиленные впрок,
Сапог – один, без пары,

Малиново мерцает печь,
Теплеет с каждым часом,
Крутой казан толкает речь
И дымит крышку мясом,

Плюется чайник на огне
И снег осел во фляге,
В прозрачной банке, как в вине,
Томится чай на чаге,

Пахучий, дымный, полумрак,
Опилки на полу,
На нарах пасть раскрыл рюкзак,
Ружье мое в углу,

Стоит сохатого нога -
Копыто в потолок,
Пурга ломает, как врага,
За бревнами лесок,

За бревнами - сплошной балдеж,
В дверь ломится ненастье,
И только в старости поймешь -
Каким бывает счастье.
 

Ночь на шестой избе

Красавец месяц с завитушкой
В оконце чертит по горам.
Три сенокосчика в избушке
Спать не давали комарам.

Крестом болгарским месяц вышит,
Вцепился туче за полу,
Огонь печной хрустит и дышит,
Жует полено на золу.

Из чайника парует влага,
Храпят с устатку косари,
Во фляге колобродит брага,
Под крышкой дует пузыри.

Будильник битый и лежачий,
Рожает время на спине.
И тени с ловкостью кошачьей,
По бревнам пляшут, и по мне.

Секунды капают с овала,
Во мраке - стрелки стебелек.
На мир глядит из поддувала
Кошачьим глазом уголек
 

Пошел

Растекся май по грязным лужам,
Цветут помойки у домов,
Ручьями талыми разбужен
Тауй от зимних долгих снов.

Река готовится к параду,
Шипит и тужится пока.
Вода уже подходит к складу,
И подтопляет ПээМКа.

Крошатся льдины, как таблетки,
Торчком встают среди реки,
По берегам, ломая ветки,
В поклонах бьются тальники.

На дамбе собрались зеваки,
Свой расширяют кругозор.
Притихли люди и собаки,
На речке двинулся затор
 

Качели

Костер погас. Над пепелищем
Комар вертелся заводной,
Почти синхронно удилищем
Водили руки над водой

Крутились буруны по глади,
Трепался лески волосок,
Ну утони ж ты, бога ради,
Мой ненаглядный поплавок!

Ласкалось солнце теплым маем,
На совесть грело, не за страх,
Тауй вдоль русла левым краем
Катал икру на поплавках.
 

Рыбный день

Уже видны приметы лета,
И по погоде, и в делах,
В Талоне рыбная котлета
Привычной стала на столах.

Вода большая по Таую.
Там за складами мужики
И день, и ночь напропалую
Мальму таскают из реки.

Кусты, стволы, и корневища
Вода проносит на низа,
Висят над речкой удилища
Прилипли к поплавкам глаза.

Чадит костер. Чаек, конфеты,
Жестянка с крашеной икрой.
На ветке тальника продеты
Под жабры хариус с мальмой.

Пацан за руль ведет свой велик,
На раме - вязка из мальмы.
Сегодня - первый понедельник.
Не ходят в школу пацаны.

Комар заводит песню злую,
И рыбный день пришел в дома,
А по весеннему Таую
Идет весенняя мальма.
 

Супостат

(Дацию Н.И., смотрящему за рекой, посвящаю)

В магаданской Азии,
В северной земле,
По лесам полазил я,
С мушкой на стволе.

И несло мои пыжи
Талою водою,
И водою Челомджи,
И рекой Кавою.

На слиянии двух рек
Табунятся птицы.
Злой Тауй берет разбег -
От двух мам родится.

Злобный он, как дикий пес,
Подлый - не по-русски,
Топляков немало снес
В свой залив Тауйский.

Растелешется мужик -
в реку лезет спьяну.
Супостат «крестить» привык,
понесет и … в яму…

На слиянии двух струй
Отдыхают утки,
Никогда не спит Тауй,
Трудоголик жуткий.

Он не спит, не спит века,
Катится с уклона,
Жутко рыбная река
Ольского района.
 

Харитон

Все давно проверено,
Просто, без затей,
Наберу я с мерина
Коробок слепней.

Леска, ветка, и вода,
Грузик, поплавок,
насажу я овода
на стальной крючок.

Затаюсь за деревом,
Выгляну на миг -
Он стоит под берегом,
Распустив плавник.

Поплавок до грузика…
И… бултых в поток.
Ах! Какая музыка!
Поплавок потоп!

Леска режет виражи,
Изогнулась палка,
По верховьям Иганджи
Классная рыбалка.
 

Утро на седьмой избушке

Комар с мошкой под песню ели,
У них такое ремесло.
Сон про походы, ямы, мели,
Смотрел «Прогресс», задрав весло.

Светлело небо, звезды тухли,
Окно испачкалось в желтке,
Как таракан на грязной кухне -
Ондатра ползала в реке.

Избу мутило горьким дымом,
Дым жался к речке по косой,
Кулик истыкал воду шилом,
Он по песку бродил босой.

С разлива шумно снялись утки,
Пришел утям размяться срок,
Пискля-рябок после побудки
С ручья перелетел в лесок.

Рябок-любитель бил по почкам,
Не вылезал из тальников,
Гагара понесла по кочкам,
Зависнув в небе пауком.

Вода в подъеме. Палки, ветки.
Ставник забило, сорвало.
У берега из драной сетки
Торчало кижуча крыло.

Кулик уселся на коряге,
Над головой прошел крохаль,
Я влез в «Прогресс». При каждом шаге
Гремела гулкая дюраль.

Туман сочился из болота,
Сидушки взмокли от росы,
Мотор взревел с пол-оборота,
И заработал, как часы.

Комар мне в лоб заправил жало,
Клок сена мимо пронесло,
И мелкой дрожью задрожало,
По борту красное весло.
 

Перекат

В перекате под потоком
Затаилась краснота.
Крутит кижуч ржавым боком,
Светит лопасть от винта (Эпиграф из самого себя)

Пашет, косит, шпонки рвет,
Завывает гадко,
На реке концерт дает
Бойкая тридцатка.

Лопасти траву секут,
Как ножи капусту.
Я уже пройду и тут.
Изменилось русло.

Мне дано было постичь
Местные повадки.
Против шерсти речку стричь
С помощью тридцатки.

С боку дует, сверху льет,
Утепляюсь матом,
Мой «корвет» едва ползет
Клятым перекатом.
 

Гагара

Игрался дятел с автоматом,
Крошил стволы без дураков.
Гагара поливала матом,
Обгадив мир с-под облаков.

Осенний день пуржил иглою
На воду хвойные снега.
Гагара впала в паранойю,
Забралась к черту на рога.

Комар с мошкой безбожно жрали,
Бекас взлетел от сапога,
В горячем мареве дрожали
У леса дальнего стога.

Торчком в кочке коса-литовка
Уходит косовищем в мох,
С лесины выдала кедровка,
Был у нее кудрявый слог.

А нерка в озере играла,
Созрела к нересту икра,
Гагара сверху нагло врала,
Что завтра лучше, чем вчера.
 

День свободы на седьмой избушке

С Акушкой в шахматы мы бились,
А в бане колдовал Сташков,
Потом в пару в аду томились,
Ныряли в озеро с мостков.

Промокший лес стоял в тумане,
Зануда-дождь права качал,
Я на седьмой, с помыва в бане,
Свой день свободы отмечал.

Гуляли мы на всю катушку,
Я ели высидел в парной.
Делил Сташков со мною кружку -
Мы брагу пили из одной.

С разделки капало, шипело,
В избе печной огонь кряхтел.
Я слушал собственное тело,
И хариус сушеный ел.

Тоска во мне едва чадила,
Я был спокоен, как комод,
Жена с девизом «разлюбила»
Со мной затеяла развод.

Слезой стекло сочилось в раме,
Разлил Валерка по второй,
Шел мелкий дождь, и по программе
Был банный день и выходной.
 

Остолоп

К утру окошко запотело,
Подсох и чайник на печи,
Наружу запросилось тело
Для удаления мочи.

Башка трещит после пирушки,
Во рту заночевала дрянь,
Я дверь толкнул, и из избушки
Качнулся в утреннюю рань.

Качнулся день, качнулись дали,
Качнулось небо надо мной,
Гальяна чайки в небе рвали -
Шел за него свирепый бой.

Из леса шумно, с громким хлопом,
Слетел на галечник глухарь.
И замер черным остолопом
Огромный сказочный дикарь.

Я отступил, оставил щелку,
Вложил патроны втихаря,
И в щелку выставил двустволку,
Свалил с картечи глухаря.

Подрались чайки за мальмушку,
Перо расплылось по воде,
Кедровка бойкую частушку
Несла о всякой ерунде.

Орали чайки громко, скопом,
Творили чаячий скандал,
За перекатом по окопам
В засаде хариус не спал.
 

Смерть комара

Комар набух, раздался в тушке,
Свалить пытался на окно,
И был размазан по подушке,
Испачкал кровью полотно.

Родные ползали по раме,
Нудели на одной струне,
Слова недобрые о маме
Не раз мычал объект во сне.

Матрасы сеном шелестели,
Гуляли крепкие пары,
Трех сенокосчиков постели
Кропили кровью комары.
 

Шефы

Женский визг, с костром возня,
Крепкие объятья -
Это помощь на три дня,
Шефство с предприятья
(Эпиграф из самого себя)

Вечер собирается
Подводить итоги.
Глухари купаются
У лесной дороги.

Тянет по низу дымок.
Чайник закопченный.
И язык дерет чаек
Крепко кипяченый.

Разогнав бурундуков,
Айна спит под дымом.
А на стол из рюкзаков
Вышла водка с пивом.

Для отважных будет спирт,
Есть колбаска с сыром,
Каждый стопку норовит
Выпить с бригадиром.

«А кто хочет папирос?
Сигарету нужно?»
Горожане в сенокос
Помогают дружно.

Звон. Летят бутылки прочь,
Гости осмелели,
И к костру прижалась ночь.
Банку спирта съели.

За косу мы по утру -
Только дай работу!
Много дела комару
В летнюю субботу.

Похмелье

Ах, какой же я подлец!
Уф! Какие страсти -
Я судьбе своей кузнец
И в беде, и в счастье.

Без седла крестец набил -
Сельская экзотика.
И коня за член водил
Местная эротика.

Боже мой, какой кошмар!
Что вчера мы пили!
Накрывает перегар
Две морские мили.
 

Лыжня

Набита зайцами дорожка -
От сопки прямо к тальникам.
Листвяжник. Веточек окрошка.
Мох бородач. Древесный хлам.

Вчера глухарь кормился почкой -
Его обычное меню.
Лиса снега прошила строчкой,
Вильнула, повстречав лыжню.

Зигзагом след. Еще подходы.
Лиса вернулась в бурелом.
Поляна. Глухаря наброды.
Ночевка свежая с дерьмом.

Промерзли сопки без остатка.
Мороз зачет сдает на злость.
Вверх по ручью на дне распадка
Пробил траншею грудью лось.

Ходила следом росомаха.
Капуш наделала лиса,
Лыжню перескочила с маха
Следов осталась полоса.

Ручей с зимой играет в прятки,
За перекатом полынья.
Моржует храбрая оляпка,
В поток ныряет прямо с пня.

Запахло кисло старой гарью -
Так пахнет у избы труба.
Березнячок, а рядом с краю,
По грудь в снегу стоит изба.

Была с визитом росомаха,
Копала у избы лиса.
Куропачи в кустах со страха
Свои подали голоса.

Лицо мороз сковал бронею,
В сосульку смерзлась борода,
Две лыжи старою лыжнею
Два свежих вывели следа.
 

Браконьерская

В рыб вызрела икра
И возможны взятки.
По реке идет игра
С рыбнадзором в прятки.

Невод выгнуло в дугу,
Наплава река несет,
С клячей я по дну бегу -
Забегаю наперед.

Две горбуши, три кеты,
Чешуя в ладони.
Лучше нету красоты
Утром на Талоне.
 

Пионерлагерь

Был лагерь летним. По дорожке
Ходила строем детвора.
Студенты жили на картошке,
Квартировали шофера.

В ночи ментов светилась хата:
Менты не спали по ночам,
Когда приезжие девчата
Приманкой были для сельчан.

Заночевали раз артисты,
В коттедже звонко подрались,
Допили пиво из канистры,
С утра на Яну подались.

На Яне праздник, и «казаки»
Сходили на берег с баржи…
Окно в коттедже после драки
Матрасом сторож заложил.

Случались крепкие попойки,
Бил барабан, звенела медь,
И у столовой из пристройки
Эльбрусом был убит медведь.

Носилась Динка с громким лаем,
Гнала машины со двора,
Был лагерь летом обитаем,
Кормили гости комара.

Кино крутили часто в клубе,
Был огород и стадион,
Зимой под снегом сторож в срубе
Варил из браги самогон.
 

Подворье Денисенко

(Галине и Сергею посвящаю)

Запасают солнце впрок
Два лимонных деревца.
Лижет собственный сосок
Альфа – мать кормилица.

Коля сторожит крыльцо –
Колли по породе.
Мама свежее яйцо
Ищет в огороде.

День погожий, день земной,
Ласковый, как кошка.
От вагончика волной
Поднялась картошка.

Курица снесла яйцо,
И яйцом кичится.
За стеной во все лицо
Фикса веселится.

Ходят гордо два гуся
В крохотном загончике.
Папа делом занялся
У себя в вагончике.

Как живой вопит наждак -
Ручку режет папа.
Насадил он на тесак
Четвертушку капа.

Папу пухом занесло -
От уха до уха.
Нудно тычется в стекло
Веткою черемуха.

И разросся кресс-салат
Под окном на грядках.
Караул из двух солдат -
Два лимона в кадках.

Ветер обрезал посад -
От листа до листа.
Как всегда чему-то рад
Хитромутный Фикса.
 

В сторожах

Не сразу ладилось с законом,
Судьба крутила виражи,
Зимой в сторожке, за Талоном,
Преступно делал я ножи.

С березы кап, заточка бритвы,
Упор удобный для руки.
Наградой были водколитры,
И самогон, и коньяки.

Сухим я вышел из развода,
Пытался душу размочить,
И много «доброго народа»
Меня «желало подлечить».

В Кривой реке с начала лета
Болтался клетчатый ставник.
Шла в сетку рыба без билета
Капроном путала плавник.

Я дробью с «тулки» бил пернатых,
Носился в лодке по Кривой,
Винты терял на перекатах -
Развод зализывал с женой.
 

Моя любовь

Судьба меня не гладила,
Об пол все чаще мордой я.
Треть жизни в душу гадила
Мне женщина недобрая.

Та женщина красивая,
Вершина мироздания,
Любимая и лживая,
Была мне в наказание.

Та женщина любимая
Мне счастья так и не дала,
Красивая, спесивая,
Она привычно предала.

Живу давно не в сказке я,
Крутые виды видывал,
Бинты зубами стаскивал,
И раны сам зализывал.

Беда была не вечная,
Годами излечимая,
Любовью был помечен я -
Осталась грусть голимая.
 

В сторожах 2

Картинки про любовь со стоном.
С кием суконная игра.
В избушке тесной за Талоном
Гостили с трассы шофера.

Зудело воинство крылато.
И жрало десять лет подряд.
Я в сторожах служил когда-то,
Завел «видак», и бильярд.

Крутились видеокассеты,
Летали за борта шары.
Девчонки были неодеты,
Но их не жрали комары.

С экрана страстная блондинка
В подходах ставила рекорд.
За окнами подруга Динка
Гналась с машиной от ворот.

Партнер в любви был самураем,
И молотил, как паровик.
Бросалась Динка злобно, с лаем,
Рвала зубами брызговик.

Блондинка после оплеухи
По новой занялась кончать.
Любимую от потаскухи
Я разучился отличать.

Колбаска, водка, хлеб с беконом,
Огонь, мангал, и шампура.
В сторожке тесной за Талоном
Гостили с трассы шофера.
 

Нагаевский пляж

В порту упал пакет из стали,
Прошел косяк, крылом к крылу,
Из бухты рыбаки таскали
В резинке рыбу-камбалу.

Пес молодой и бестолковый
До глаз измазался в песке.
Его хозяин полуголый
Порезал закусь на доске.

Мужчина вовсе был не странный,
И время проводил не зря.
Он принимал на пляже ванны
После приема стопаря.

Под утро выпали осадки,
Обрыва спину грыз поток,
Как звезды, женские прокладки,
Волна швыряла на песок.

Из порта расползались звуки
И отражались от воды.
По кромке голуби - два штуки-
Свои печатали следы.
 

Магадан 1

Комсомольцы, пионеры,
Песни у костра.
Пели долго, и без меры,
С криками «ура».

Были в лозунгах заборы,
«Длинные» рубли.
Покоряли косогоры
Левые рули.

Кто-то знал «прямого триста»,
Кто-то лишь мечтал:
Был другим при коммунистах
Труд и капитал.

Злые зимы, непогода,
Долгие снега,
Отпуск длинный. Раз в два года
Вылет «на юга»

Жили разно, пили дружно,
Выполняли план.
И кому-то очень нужно
Было в Магадан.

Проспиртованные люди.
Палтус на пару.
Палтус пареный, на блюде,
В собственном жиру.

Пища рыбная, простая,

Комплексный обед:
Суп из сайры. Из минтая
Парочка котлет.

Моралисты в активистах,
И крепка броня.
Из семи при коммунистах
По два рыбных дня.

Город в сопках. Новостройки.
Прочие дела.
Грел народ морозостойкий
Душу из горла.
 

Магадан 2

У собора под забором
Застыдились «Жигули».
По дорогам за собором
Катят правые рули.

Жизнь по новым рельсам катит.
Сериальное кино…
Если пенсии не хватит –
Посетите казино!

В Магадане, на аркане,
Без любви страдает вошь.
Подарите вашей даме
Пылесос от фирмы «Бош»!

Пиво! Пиво! Пиво! Пиво!
Было пролито вино…
Новый «Ваниш» сделал диво!
Где оно? И где пятно?!

В межрекламном промежутке
Свежий выпуск новостей.
В регионах кризис жуткий
И бессилие властей.

С пивом! С пивом! С пивом! С пивом!
Можно девок под заказ.
Мигом делают счастливым -
Девки супер! Высший класс!

Кандидаты, компроматы,
Современная игра.
Резко стали все богаты,
Те, что красные вчера

С коммунизмом завязали -
Не туда пришел экспресс.
Жирный палтус на базаре
Прыгнул в ценах до небес.

В моде пиво и креветки,
Водка - строго под икру.
Стал олень на этикетке
Магаданским кенгуру.
 

Вид из окна при работающем телевизоре

Дождались теплую погоду,
Ушли постылые снега,
По Магадану входит в моду
Открытой женская нога.

В машине правая баранка,
По борту - иностранный текст,
На остановке «магаданка»
Две ладных ножки ставит в крест.

Пять мужиков жилетокрасной
Уселись группой на бордюр,
Красавица с фигуркой классной
Прошла походкой от кутюр.

Проплыли мимо две молодки,
Шли с видом «никому не дам».
Пенсионер, лизнувший водки,
Глазами ползал по задам.

Молодки гордо несли попки -
Свой символ будущих побед.
В завязке, грузчик из подсобки
Смотрел задумчиво им в след.

«Сельдь подошла. Проблема –квоты -
Их перекрыли нам в Москве.
Рыбак остался без работы,
Прибрежный лов на волоске».

Еще в эфире говорили,
Что май был редким на тепло.
А за окном металл варили,
Трещали искры сквозь стекло.
 

Магаданская весна. Социальные стихи

Туман с утра, с балкона каплет
К полудню солнце без помех,
Молодки мило косолапят,
И претендуют на успех.

На бухте видели касатку,
По пляжам водку с пивом пьют.
В цене картошка. На посадку
Рыхлит участки местный люд.

Взял в руки Магадан лопаты,
В земле копается, как крот,
Засуетились кандидаты -
Берут друг друга в оборот,

За коммунальные реформы
Ломают пики и штыки.
И солнце светит больше нормы.
Народ попер на шашлыки.

Особый статус Магадана
В Москве отстаивать пора -
Там стричь колымского барана
Под ноль заждались мастера.
 

Сердечная история

Разводит трели кардиограф,
Столбом над речкой мошкара.
Пылает ярко веток ворох -
Засохли губы у костра.

Хвост кижуча укутан ватой,
И крокодиловый оскал -
Он головой зубоносатой
Из дели узел намотал.

Висел, как смазанное мылом,
Гнилое скользкое бревно,
И с видом жалким и унылым
Свое досматривал кино.

Жизнь валит хилых и колоссов.
Тела доводит до могил.
На перепутье доктор Носов
Меня вернуться убедил

Сорвалось сердце. В капиталку
Мотор сдавать давно пора.
На вену ставит кубиталку
Вторую Олечка-сестра.

Лежу в иголках на приколе -
Мужчина очень средних лет,
И с перепугу милой Оле
Несу в стихах прощальный бред.

Жизнь бьется пульсом. Морфий в венах.
На ЭКГ трепещет нить.
Мотор, изношенный в изменах
Желает ныть, терпеть, любить…
 

Старость

Поостыли каменки,
Где в пару страдал,
Износил я валенки,
Сапоги стоптал.

Отшумели с песнями
Годы за спиной,
И приносят пенсию
Мне уже домой.

Подрастают внуки,
Младший сын женат,
Опустились руки,
К стулу тянет зад,

Превратилась милая
В старую каргу.
Больше не насилую -
Силы берегу.
 

О птичьем гриппе

Думский лидер был в угаре,
Говорил про птичий грипп
И озвучил на программе
Может речь, а может клип:

«Успокойтесь куры-дуры,
Будет суп из потрохов,
Покрестить решили в Думе
Всех российских петухов».
 

(ДО ВЕСНЫ 2006, старые редакции и стихи)

Весна Талонская

Страдает гусь один без пары,
Кругами чертит небосвод
И пьяный ворон из гитары
Достал любимый свой аккорд.

До дна синеет неба чаша.
Косяк проплыл – и нет следа.
Набухший снег, как простокваша.
Под лыжей булькает вода.

Растерты ноги сапогами
Горят на пятках волдыри,
Там за буграми, за снегами
Скребут по нервам глухари.

Лесной ручей в побеге пенится
Струей трухлявый лед грызет,
Сегодня белый лебедь женится
Живой хрусталь на счастье бьет.

Кочка лысеет на проталинках,
Перченный снег слезит глаза,
Зима в раскисших, грязных валенках
С Весной играет, до туза.

И солнце палит без предела,
Весне был прикуп в королях
А мне на май нет слаще дела,
Чем ждать гуся на профилях.
 

Весна Талонская. Холостяк

Я ясно видел вдалеке
По небу плыл косяк.
Он был последним в косяке
Наверно – холостяк.

В догон пролаяли стволы.
Потом притихла даль.
Был слабый крик: «курлы, курлы».
Опять вступила сталь.

Он заблудился по весне,
Здесь не его края.
На май в лебяжьем табуне
Я слышал журавля.
 

Ошибка в объекте

Патроны в поясе на талии.
Заряды сплошь – одни нули.
По тундре сплошь одни проталины,
И лезет зелень из земли.

Фанерный гусь застыл над лужею,
Подругу явно с неба ждет.
Семья из двух персон, за ужином
Траву как будто бы стрижет.

Хмельной комар нудит над ухом,
В лесочке куропач кричит,
В его груди, под нежным пухом,
Сердечко храброе стучит.

Сижу в скрадке. Скрадок из стланика.
Меж веток – под стволы дыра.
К полудню приключилась паника
Из-за дурного комара.

Прости Господь башку повинную,
Так ожиданьем извелся,
Что с дуру тушку комариную
В упор я принял за гуся.
 

Весна

Зелень лезет из земли.

На бугре протайки.
Громко стонет о любви
Гусь в матросской майке.

Ржет безумный куропач
Яростно и часто.
Просыпается кедрач
И встает с-под наста.

По воде плывут пыжи.
Солнце глас натерло.
Чайки – местные бомжи -
Криком режут горло.

Небеса уже с орлом.
Он – орел – всех круче.
Утка лезвием-крылом
Пузо бреет туче.

Гуси пашут облака.
Лебедь дует в дудку.
И заряд с дробовика
Нежно «гладит» утку.
 

Весна Талонская. Можжевельник

Стоит береза у воды,
Растит на теле кап.
Вокруг избы следы, следы,
Следы когтистых лап.

Родник, и сенокосный стан
С водою родниковой.
Гвоздем к стене прибит стакан,
Дверь у избы с подковой.

Окно, зашитое доской,
И на цепи ошейник,
В глухом распадке, за рекой
Таится можжевельник.

Родник водою зубы гнет.
Торчат в полянах косы.
С морщин у сопок снег плывет,
И поит дикоросы.

Достали комары с мошкой
Набух от пота тельник.
В Талоне, за Тауй-рекой
Укрылся можжевельник.
 

Тырло

По грунту выбита гребенка.
С волною под коровий шаг
Медведя след вроде теленка -
Ходил за стадом рыбный враг.

Большая с тушами поляна.
Лепешки высохли в кору.
Жуют коровы постоянно,
Хвостами бьют по комару.

Лесину заняла кедровка.
На жердях мокрых невод сох.
Небрежно мукнула коровка
И уляглась на мягкий мох.

Жуют коровы с хрумким звуком,
Повисли слюни до земли,
Поселок лязгом, звоном, грюком
Едва пробился из дали.

Горит костер, к воде тропинка.
От речки – жердяной забор.
Два пастуха, одна «резинка»,
Трясут из сетки липкий сор.
 

Весна Талонская. Свеча

Погожий день у нас не редкость,
Поди, не в Лондоне живем.
Мы проверяем глаз на меткость.
Удачный выстрел – стопку пьем.
Хлеб. На столе бутылка водки.
Кипит ондатра в казанце.
Над печкой сохнут наши шмотки.
Раскрыта настежь дверь в балке.
* * * * *
Свеча горела на стволе. Свеча горела
Без ветра выдался денек.
И мушка очень не хотела
Накрыть дрожащий огонек.
Я был на тундре бригадиром.
Таскал по статусу эм-ка.
Не раз с Шукаем мы за пиром
В свечу стреляли из балка.
Мне кофе вредно, даже чаю
Не больше чашки в сутки пью.
О водке я и не мечтаю.
Стрелять по-прежнему люблю.
 

Счастье

Я счастлив, что уже не молод,
И что ушел я на покой
Что переехал снова в город
Дорогу щупаю клюкой.

Не практикую камасутру.
В желаньях стал я поскромней.
Таблетки кушаю по утру
И постоянно жду гостей.

Я счастлив, что тяну я ногу
И много ем, и мало сплю
Мне хорошо, что слава Богу!
Тебя я больше не люблю.
 

Старость 2

Вопреки науке всей
На лесной дорожке
Бил я чутких глухарей
При ночной кормежке.

Я избушку сам сложил,
Замерзал под лодкой
И тоску вином глушил,
Брагою и водкой.

Жил с женою не в ладу,
Хоронил друзей
Может, скоро сам уйду.
Просто. Без затей.

Исходил пешком тайгу.
Зализал развод.
Вроде больше не могу,
Жизнь свое берет.

Силы время унесло
И подводит тело,
Солнце на закат пошло
Но еще не село.
 

Трофей

Под облака ушел гусак
А я несу домой
Рюкзак, наполненный под жвак
С гусиной болтовней.
 

Судьба

Лету знойному конец.
С севера задуло.
Кто ответчик, кто истец,
Нас опять схлестнуло.

Было целых два суда,
И была причина
Нам расстаться навсегда:
Все делили сына.

У судьбы свои суды
И свои науки
Бьются бабы и деды.
А в ответе - внуки.
 

Судьба 3

Мне везет. Везения
Нечего скрывать
Сразу в час рождения
Повстречал я мать.

И болел я в меру,
Папа у нас был.
Предки дали веру.
Дьяк меня крестил.

Вырос человеком.
Не пошел в тюрьму,
Не убит абреком,
Не носил суму.

Состоялись дети...
И была жена...
Только годы эти
Прожиты до дна.

Метко бил я в точку
Жизнь мне удалась.
Мамой стала дочка,
Сын выходит в масть.

Народились внуки,
Два растут орла.
Со здоровьем муки,
Старость подошла.

И тяну я ногу,
Поубавил ход.
Ем и пью помногу,
отрастил живот.

И мое давление
Аж до потолка.
Дай, Господь, терпения,
Потерплю пока.
 

Памяти Алексея Филипповича Кошеленко

Избушка в грязных белых латах
Была нам в тундре под жилье.
Искали мушкой мы пернатых,
Под стаю дыбили ружье

Лес уходил от вертикали,
Держал упрямую дугу.
Мы приключения искали,
Месили лыжами пургу.

Цеплялась к лыжам снеговата,
Промокший ветер гнал с бугра
К земле осадками прижата
Была шальная казара.
…
Горячий чай не в меру крепок,
Заварник явно перепрел.
Мы оба жили в мире клеток -
Азарт игры нам душу грел.

Трещал в избе огрызок свечи,
В окошке лес стоял дугой.
Слоны сходились в жаркой сечи,
Летали кони кочергой.

Дрова за дверкой прогорали,
Сдавались с матом короли.
В турнирном нашем сериале
Мы сладко душу отвели.

В тот год мы славно попинали
С тобой Талонские снега.
Филиппыч, ты уже в финале
И мне осталось два шага.
 

Титул

Я в теплом море плавал брасом,
Стрелял с рогатки метко в цель.
И на трамвае ярко-красном
Возил с тетрадками портфель.

На юге город. Много лета.
Бульвары, пляжи, и жара
Звенят цикады до рассвета,
Воркуют голуби с утра.

Снег выпадает для потехи,
И быстро тает, в пять минут
Под осень грецкие орехи
Как мусор дворники метут.

Когда-то жил я в этой сказке,
Мне в ней родиться довелось
Я в ластах, с трубкою, и в маске
Колол на пику рыбу-глось

Читал помногу, без разбора,
Учился общем-то без бед
И в галстуке от помидора
Уже имел авторитет.

Как все – я отучился в школе,
Ушел на службу, стал солдат,
Служил в войсках по доброй воле,
Домой вернулся, был женат.

Жену любил, водил под локоть,
Зеленый был, почти пацан.
Чтоб на квартиру заработать
С семьей приехал в Магадан.

От Магадана - на автобусе,
За Яну бегает паром.
В конце дорог на карте-глобусе
Есть край, богатый комаром.

Я к комарам имел претензии,
И лично, в самую жару
Бил кровососов без лицензии –
Был беспощаден к комару.

Давил Талонского москита,
Колол дрова, и жил в селе.
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Зимой морозы жмут по Цельсию,
Все дето жрет комар-вампир,
Освоив сельскую профессию –
Стал я по сену командир.

И потоптал тайгу и тундру
Под ветром стыл, растил детей.
Похмельем маялся по утру.
С дробовика хлестал гусей.

Лыжня по сопкам мной пробита,
С винтовкой трясся я в седле,
Я гордо титул «одессита»
Носил на северной земле.

Я постарел, прибавил в весе,
Чуб сединою проперчен.
В земном раю, в моей Одессе
Есть храм, в котором я крещен.

Бульвар и парк – замена лесу.
Орех, акация, каштан.
Родиться выбрал я Одессу,
В конце – суровый Магадан.
 

Куроед

Грибы, орехи, лук-пырей
И овощ из пучка
Люблю, но с пенсией моей
Могу – окорочка.
 

Заезд

В тундре пропасть комара -
Лезет в рот и в уши.
Ясный день, стоит жара,
В речке ход горбуши.

Доцветает дикорос -
Середина лета.
И в Талон на сенокос,
Съехалось полсвета.

По Центральной, на учет
Прет народ советский.
Оформление идет,
В кадрах, к Винорецкой.

Просто бич, в совхоз. В наем.
К сенокосной акции
И культурный - косарем
От организации.

Под конторой спят бичи –
Пьют возле колодца
На подъемные харчи,
Сладко водка льется.

Подымил, глотнул чифирь
Скушал банку бражки.
Но совхозный бригадир
Подлетел с бумажкой.

Пофамильно. Все на склад,
Там берем посуду
Комаринку. В тундре ад.
Долго ждать не буду.

У культурных есть вопрос -
Любопытно стало:
«Вот по карте наш покос
Нам для плана мало.

Вы работник не простой
По моим приметам
Будем скот кормить зимой
Вашим партбилетом.

На дожди прогноз суров.
Очень может статься -
Все скосить до холодов
Вам и не удастся».

Вывезти людей, припас,
Сладить дело миром -
Найважнейшее сейчас
Дело бригадира.

Где машины на луга,
Где конячим паром -
Наполняется тайга
Крепким перегаром.

Косы, клинья, оселки,
В ящиках – тушенка.
Как пропьются мужики -
Будет работенка.

И комар нудит, поет,
В исступленье глупом
И река оброк берет
Подгулявшим трупом.

 

Костер на Быстром

Памяти Виктора Григорьевича Величко

Скончаться можно от инфаркта!
Как взмыла серая! В свече…
Неугомонная ондатра
Хвостом работала в ключе.

Утиный рай. Кусты стеною.
В траве высокой берега,
Таились утки за травою
Взлетали из-под сапога.

Ручей действительно был Быстрым,
Озера жили при ручье.
Встречался кижуч серебристый
Бывало – даже в чешуе.

Светили пузом «серебрянки»,
Хвостами били на мели.
Зигзагом, мощно - рыбы-танки -
Волну гоняли «кобели».

Резинку мы наверх тянули
По дну холодного ручья.
Слепни летали, словно пули,
Комар наглел при свете дня.

Кроншнеп крутился над тайгою,
Собрался «драпать» на юга.
Я в яму угодил ногою,
Набрал два полных сапога.

Витек (тогда еще не болен)
Схватил топор, сушняк крушил,
Затеял он костер из бревен,
Меня и сапоги сушил.

Дым подымался по спирали,
Над лесом кудри распростер,
И мы с Витьком еще не знали -
То был последний наш костер.

Он шевелил дрова клюкою,
Была из ветки кочерга,
Кроншнеп крутился над тайгою -
Собрался «драпать» на юга.
 

Янтарь

Я за конскую губу
Ухватился крепко,
И связал свою судьбу
С жеребцом-трехлетком

С ярким именем Янтарь
Жил среди людей.
Как и все – он Божья тварь,
Сам из лошадей.

Он под кличкою Янтарь
Жил среди тайги.
И не раз взлетал глухарь
С-под его ноги.

Если чуял медведей -
Мне маячил ухом –
Было просто, без затей
Пестуна обнюхал.

И пестун тянул свой нос
К Янтарю взаимно –
Вот такой был сенокос.
Разбежались мирно.

В меру резвый был на ход,
И нестомчив был.
Как-то в самый ледоход
Речку переплыл.

Голод знал, пожар в лесу,
Был к морозам стойкий,
И ушел на колбасу
После перестройки.

В воду шел, стоял в реке,
Не боялся брода,
Задняя нога в чулке,
Со звездою морда.
 

Дары осени

Заголубела голубика
Местами - с ней так повелось -
Таилась ягода княжника
И сыпалась жимолость.

С картечину чернела шикша,
Легко срывалась по одной.
На стланике стояла шишка,
И липла горькою слюной.

Маслята по дороге старой,
Просились хором под косу,
А белые – обычно парой
Скрывались в смешанном лесу.

С кустов обвисла паутина,
Дрожала мелкою росой,
Вдоль речки с ягодой рябина
Стояла светлой полосой.

Покос поднялся, и отава
Была уже на пол-вершка,
Над тундрой жутко лютовала
Крапива жгучая – мошка.

И вечера похолодали,
В разгаре кижучевый ход,
Болтались шишки, как медали,
Качал кедрач зеленый плод.
 

Школьная история. Ленок

Немели пацаны при Ленке,
За ней ходили табуном:
Сапожки, круглый коленки,
Глазища с темным-темным дном.

Густые, длинные ресницы
Живая грудь и крепкий зад,
Спина прямая в пояснице,
Духов ненаших аромат.

(Маман ее была в торговле,
И занимала видный пост).
Носила Леночка по школе
Прическу «модный «конский хвост».

Была похожа на артистку –
Однажды – странные дела -
На парту бросила записку -
Она меня в кино звала.

Я не держал себя за ровню,
В любовных тонкостях - дебил,
И в том году, насколько помню,
Физиню - вроде как - «любил».

И не пошел. И был наказан.
Любовь не может без войны,
Медаль-синяк носил под глазом:
Побили в сквере пацаны…
…
Уже в годах, на сердце шрамы,
Другой мне прозвенел звонок,
Записок не бросают дамы,
И вспомнил о тебе, Ленок.
 

Брага в сапогах

Сапог с подельником вдвоем
Был обнаружен мною.
Пригрелся жарким летним днем
На солнце за избою.

Сапог резиновый висел,
С раскатанной голяшкой,
И дух хмельной внутри шумел -
Мы скоро будем с бражкой.

Играла брага в сапогах,
Умельцы «гоношили»
Три мужика траву в валках
На сено ворошили.
 

По каналам «ТиВи»

Я налегаю на провизию,
Не спится что-то по ночам,
Который раз по телевизору
Потешно бьется Джеки Чан.

А тут совсем другая драка,
Сам Сигал мочит подлеца,
Сталонне злобного маньяка
Полночи ловит на живца.

Достала наглая реклама,
Забит рекламою эфир,
Уже полсотни из кармана
Едва хватает на кефир.

Вот гад-боксер творит подлянку,
И целится герою в бровь,
Две молодые лесбиянки
Разводят вкусную любовь.

Арнольд один крошит дивизию,
Вампир растит свои клыки,
В который раз по телевизору
Чак Норрис «чистит башмаки».

Вот кавалеры стали дамами,
Ломают мебель на дрова,
Воруют деньги чемоданами,
И убивают за слова.

По многу раз – любовь и драка,
И каждый третий – голубой,
И даже мудрая собака
Выходит с мафией на бой.

Забрался вор в святой могильник,
Пред гробом распростерся ниц,
Я открываю холодильник –
Осталась парочка яиц.
 

Картошка

Анатолию Казмирчуку посвящаю

Ну зачем так много ей,
Я уже на взводе:
Комара, мошки вредней
Баба в огороде.

Посадили на беду -
Да не больше грядки
Я весною отведу
Под ее посадки.

Раком ты постой с утра,
Солнце катит с горки.
Улучшает мошкара
качество уборки.

А картошка не в цене,
Господи Иисусе!
Рядом с солнцем в вышине
Заклубились гуси.

Звонкий воздух, хрумкий лед,
Гулкая дорожка.
Капитально достает
Осенью картошка.
 

Фрида Исаковна

Рабочая заправки Фрида -
Не нужно путать с Фаридой -
Костыль носила, и обиду,
На белый свет, и род людской.
* * *
Витек – он отслужил два года -
И Люська – с клуба шли вдвоем,
Их Фрида встретила у входа,
Стояла, заслонив проем.

«Вы, молодые, Люся с Витей,
Пришла пора любовь искать,
Ищите, милые, любите,
Ты прекращай в подъездах ссать».
 

Фрида Исааковна 2

«Земляк! Хочу купить ракету,
И сверху сбросить на совхоз,
Вот капиталов только нету,
И кто продаст… еще вопрос.

Директор наш, морковку в дырку
Ему заткнуть давно пора,
Гуляет, пальцы в растопырку,
А я здесь мерзну – не жара!

Купить бы надо, нету денег,
И сбросить надо, и не раз,
Земляк, ты слышал? В понедельник
Наш профсоюзный пидарас

(Наел себе большую морду – Пусть Бог пошлет ему понос)
С ружьем и удочкой – взял моду
«Он проверяет сенокос»!

Уехали на вертолете,
Слыхала я – аж на пять дней,
Чтоб не «сгорели на работе»,
Рюкзак набрали пузырей.

Сидят в конторе пидарасы,
Решают все свои дела.
Не протолкнешься возле кассы –
Всегда блатных стоит кодла»...
…
В селе о ней ходили слухи,
Сидела здесь, донос, указ.
Любимым слово у старухи
Было конечно «пидарас».
 

Фанаты

Как не печально – люди врут!
В улыбке лживой губы гнут.
Живут во лжи. Преуспевают.
И ловко врущих прославляют.

Ах! Как красиво люди врут!
Мошенники и аферисты.
Певцы. Киношники. Артисты.
Врачи. Писатели. Юристы.
И крепко спят. И сладко пьют.

А как привычно люди врут!
Когда богаты. Не богаты.
Во благо врут. Из-за зарплаты.
Мужья. Их жены. И кастраты.
И даже денег не берут.

Как ни прискорбно, люди мрут.
Живые мертвых провожают.
Слезами путь их орошают.
И в трубы жалостно поют.

Весь век во лжи! И с ложью мрут!
Как неприглядна жизнь без грима.
Ложь от людей неотделима.
И после жизни люди врут.
 

Кровавые стихи

Он мной убит на День Победы.
Шумел над тундрой месяц май,
Я только плотно пообедал
И оглядел передний край.

Путем простого пересчета
Отмечен мной прирост гусей
Я упустил момент подлета.
Гусак стоял меж профилей.

Гусак не рябчик, понял сразу,
Что будет сложно нам вдвоем.
Он громко крикнул, дал по газу
Пошел с разбега на подъем.

Я сшиб гуся, и сердце пело.
И стопку выпил на кровях.
Для мужика – святое дело
Добыть гуся на профилях.
 

Славному парубку Сереже посвящаю

На руках, а где – ползком Где двумя ногами,
Занимался языком
Я с подачи няни.

Лепетал: хочу казки,
Наша киця – цяця;
Понимал - мої батьки
Постійно на праці.

Говорить, как все мальцы,
начал я в селе.
Есть деревня Дашковцы
в Винницкой земле.

Ми ходили з Ганеї в ліс,
У лісі гукали.
Потім йшли по балці вниз,
Там шипшину рвали.

По кацапскому - козёл,
По-хохлятски - цап.
Я по матери - хохол,
По отцу - кацап.

Я был в церкви окрещен,
На славянском языке,
На Украине рожден,
Вырос в Кацапетовке.

Много нас, полухохлов,
И полукацапов,
Матерят полных козлов,
Клянут полных цапов.

Что устроили? Дурдом!
Желтая больница!
Там, где был родимый дом,
Стала заграница!

Силу нам дает, и мощь -
Только в русской печке
Сваренный хохлятский борщ,
Каша - сало в гречке.
 

Новодел

Подросла цена бензина
От производителей.
Сексуальная резина
Снимет стресс с водителей.

Есть в секс-шопе, с дыркой в жопе,
Новодел под хищника -
На витрине, из резины
Чучело гаишника.
***
Сотрудник важный и усатый,
Зачинщик пробок и проблем,
В руке сжимает полосатый -
От дикой зебры – длинный член.
 

Современная любовь

В его руках была как лань я,
Мой друг – настойчив, как солдат,
Он разбудил мои желания,
Меня раздвинул на шпагат.

Я приподнялась из шпагата,
И испытала негатив.
С лицом думского депутата
Мой друг снимал презерватив.
 

Анекдот

Случилось это в Магадане,
Могло и в городе другом,
Проснулся муж, сам на диване,
Орет жене – «сюда, бегом»!

Она босая, в пеньюаре –
Свою покинула постель.
«Ну ты как дура на пожаре –
Сегодня первое. Апрель».
 

О юморе

Бум с детишками в Китае,
Мало суши для жилья.
По Европе процветает
Однополая семья.

В новой жизни педерасты
Гордо стали геями.
Понесли культуру в массы
С новыми идеями.

Под мотивы хали-гали
Юмористы зажигали.
Голой жопой сели в торт,
Рожи корчили в народ.

Дозвонились на мобилу
К одинокому дебилу.
В людном зале – лохота
Корчилась от хохота.

Успокойтесь, педерасты!
Сзади вешайте замок.
Магаданские колбасы -
Входят в моду между ног.

Магаданская реклама
Пассажирки на Камазе
Поголовно все в экстазе.
Я заразы не боюсь
В шинах от «Караги-Плюс».

Независимо от пола
Обустройте кабинет!
Новый стол от фирмы «Соло»
Смело выдержит дуэт.